Кононов Илья Федорович
доктор социологических наук,
профессор, заведующий кафедрой
философии и социологии
ЛНУ имени Тараса Шевченко
E-mail: kononov_if@ukr.net
Экзистенциальные экспликации космологических моделей
Уважаемые коллеги! В советское время в академической среде иногда практиковалось издание препринтов. В них кратко излагались идеи, авторы которых хотели их обсудить до и для детальной разработки. С этой целью и я представляю на суд читателей свой небольшой текст. Буду признателен за критические отзывы и предложения. В тексте я умышленно в большинстве случаев избегаю ссылок, лишь отсылая к авторам. Надеюсь, каждый из вас знаком с работами упоминаемых мною авторов.
В последние 50 лет в научной среде конкурировали две космологические модели. Первая предполагала единственность нашей Вселенной (Я. Б. Зельдович, И. Д. Новиков). Это – модель универсума. Здесь возможны два варианта. Первый предполагает, что Вселенная единственна и бесконечна. Такая картина характерна для ранних космологических моделей Нового времени (Ньютон это закрепил). Сейчас такая модель расходится с эмпирически фиксируемым фактом расширения Вселенной. Эмпирическим фактам соответствует концепция Вселенной, возникшей и в настоящий момент расширяющейся. Далее возможны разные варианты её развития: бесконечное расширение, бесконечное осциллирование, расширение до определенного времени с последующим «рассасыванием» в вакууме. Вопрос о том, что за границей нашей Вселенной, в этой модели выглядит некорректным. Там нет ничего.
В последние десятилетия все больший вес приобретает космологическая модель мультиверсума (см. работы Я. В. Тарароева). Основанием для неё стала теория хаотической инфляции А. Д. Линде. Согласно этой теории, наша Вселенная возникла не просто в результате флуктуации вакуума и раздувается одна, как некий воздушный шарик. Я. В. Тарароев передал ход мысли так: «…Расширяется не один пузырёк, а раздувание происходит по всему «объему» высокоэнергетического физического вакуума, где для этого случайным образом появились необходимые условия» (Современная космология: философские горизонты / под ред. В. В. Казютинского. М.: Канон+, 2011. С. 296). Слово «случайность» отметим. К нему позже вернемся.
Формирующиеся отдельные пузырьки в высокоэнергетической области вакуума опять-таки случайным образом приобретают случайные свойства. Это касается размерности и метрики. Формирование того или иного макромира (вселенной) связано с типом перехода к пространственной мерности от многомерия. Я. В. Тарароев приводит расчеты, согласно которым мы на нашем уровне знаний можем говорить о от 10¹º до 10¹ººº возможных вариантов перехода только к четырехмерному континууму (там же, с. 302). Каждому из вариантов перехода соответствует свой мир со своими свойствами материи. Можно говорить о бесконечном числе вселенных с разными физическими характеристиками, которые мы сейчас даже не можем вообразить. Однако ученые все увереннее говорят о наличии эмпирических фактов, подтверждающих множественность вселенных (характеристики реликтового излучения).
Мой первый тезис следующий. Космологические модели, конкурировавшие между собой в последние десятилетия, имеют экзистенциальные экспликации. Эти экспликации требуют философской и теологической рефлексии.
Если наша Вселенная – лишь один из пузырьков в бесконечном вакууме, то вся действительность подчиняется ритму рождения и смерти. Вселенная, как и человек, закономерно появилась и должна закономерно исчезнуть.
Разумным существам в этом случае остается, как когда-то констатировал Ф. Энгельс, утешаться тем, что природа закономерно создает разумную жизнь и закономерно уничтожает её, чтобы она возродилась где-то еще в бесконечной материи.
Модель единственности нашей Вселенной, модель универсума, которая впервые в четкой форме была изложена Платоном и Аристотелем, трудно сейчас поддерживать как с философской, так и с физической точки зрения. Но с этой моделью связано много мыслительных форм, которые продолжают функционировать в философии. Так, в рамках этой модели человека можно было представить вершиной «эволюции материи» (В. В. Орлов). На человека даже можно было возложить миссию по дальнейшему «развитию материи» (Е. Т. Фаддеев). Закавычиваю понятия, которые считаю несостоятельными. Субстанция не может развиваться и её невозможно развивать. Еще Спиноза понял, что нельзя совместить развитие и субстанцию, если последняя понимается как бесконечная во времени и пространстве.
Оговорюсь, что это не относится к субстанции общества как совокупной человеческой деятельности (живой и овеществленной). Но это касается конечного во времени и пространстве образования.
Конечный мир мы не можем помыслить без внутренних противоречий. Но и бесконечное плохо поддается схватыванию в мысли, ибо формы нашего мышления праксеоморфны. Поэтому в мышлении постоянно возникают парадоксы.
Еще в бытность молодым аспирантом (где-то в 1983 г.) я сформулировал парадоксы бесконечности. Один из них состоит в том, что в бесконечности теряется различие между необходимостью и случайностью. Они имеют смысл лишь в конечных системах. В бесконечности же случившееся должно случаться бесконечное количество раз. Можно даже помыслить бесконечное существование каждого мгновения нашей жизни, только без пространственной и психической связности. Можно сказать и иначе: мы в своих жизненных циклах проходим те варианты существования, которые в бесконечности вечно существуют, воплощаясь бесконечное количество раз. Кажется, нечто подобное предлагает А. М. Еременко в своей теории «событем».
Но мы равным образом должны предположить и бесконечное количество модификаций существований, а также бесконечное число немыслимых для нас существований, нечеловеческих экзистенций. Конечно, это – только мыслительная конструкция, построенная на одном из парадоксов понимания бесконечности.
Следует оговориться, что этот парадокс предполагает момент «дурной бесконечности» в понимании Гегеля. Качественное понимание бесконечности предполагает переходы от одного уровня к другому с принципиальным изменением характеристик объектов на этих уровнях. Гегелевскую критику философы хранят как священный завет. Между тем, качественная бесконечность таит в себе призрак дурной бесконечности и не снимает отмеченного парадокса.
Космологические модели имеют фундаментальное мировоззренческое значение, одним из важнейших аспектов которого является самообоснование человека. Начнем с места человека в мультиверсуме. Тут «мыслящим тростником» Паскаля не обойтись.
Особо следует обсудить «антропный принцип», впервые (1955 г.) сформулированный А. Л. Зельмановым: «… мы являемся свидетелями процессов определенного типа потому, что процессы иного типа протекают без свидетелей». В 1958 г. Г. М. Идлис дал еще одну формулировку этого принципа: «Мы наблюдаем заведомо не произвольную область Вселенной, а ту, особая структура которой сделала её пригодной для возникновения и развития жизни». Эта формулировка советских ученых затем получила название «слабого антропного принципа». Сильный антропный принцип предполагает, что вселенная должна иметь условия для формирования разумной жизни (Дж. Уилер и др.).
Появившийся в советской науке антропный принцип сейчас чаще всего связывают с работой американца Брэндона Картера (русский перевод: Картер Б. Совпадение больших чисел и антропологический принцип в космологии // Космология. Теории и наблюдения. М., 1978. С. 369—370). Заслуга Б. Картера в том, что он предложил сам термин «антропный принцип».
Следует сказать, и это мой второй тезис, что в рамках концепции мультиверсума антропный принцип теряет свою универсальность. Он относится лишь к нашей Вселенной и, наверное, к однотипным с нею.
Как бы кто не протестовал против этого, но в мировоззренческих системах, основывающихся на современной науке, антропный принцип был определенной заменой теологического обоснования существования человека и человечества. Мы не чужды миру, наше бытие обусловлено всем универсумом и т.д. Сейчас это с такой уверенностью утверждать невозможно. И это отбрасывает свою тень на осмысление нами собственной экзистенции.
Ни один мыслящий человек не может игнорировать проблему собственной смертности. Индивидуальная смерть, как неизбежная перспектива жизненного пути человеческой личности, формирует у мужчин и женщин фоновую тревогу (Г. Зиммель), которая несколько раз в жизни прорывается острыми экзистенциальными кризисами.
Чтобы жить человеческой, социальной жизнью, мужчинам и женщинам необходимо, если не понимать, то хотя бы ощущать смысл жизни или его возможность. В данном случае я не говорю о логическом смысле как обусловленности содержания понятия связанными с ним понятиями, или, если короче, строем дискурса. В моем случае, смысл – это нечто выходящее за границы смертности, делающее человека бессмертным (в понимании Алана Бадью). Смысл – это то, что ведет наши действия в бессмертную перспективу. Для каждого индивида смысл позволяет интегрировать все наши отдельные мысли, чувства и поступки, разделяя их на осмысленные, рациональные и бессмысленные, иррациональные.
Смысл производится обществом. Н. Луман, на мой взгляд, вполне обоснованно рассматривал общество как машину, производящую смысл. Без него общество как система невозможно.
Мы мыслим, лишь будучи частичками общества. Осознание этого есть одно из возможных утешений человека в индивидуальной экзистенциальной обреченности. Мы все родились и все умрем, но можем вечно жить в общественной памяти. Наш голос может звучать в душах других людей, наши мысли будут развиваться ими.
Это утешение не является вполне убедительным для индивида. Человек живет и мыслит вовсе не как марионетка общественного целого. Каждый из нас видит мир вовне нас и духовную глубину внутри себя. Они сливаются в экзистенциальное единство жизни. Индивидуальная проблема смерти состоит в прекращении этого живого единства «Я» и «не-Я». Мы разумом знаем, что другие глаза будут видеть краски мира, другие уши -слышать звуки, другие носы – воспринимать запахи. Но момент солипсизма остается в нашем восприятии мира. Свою смерть мы воспринимаем как «схлопывание» мира как такого, как провал его в какую-то черную бездну, ибо мир предстает перед нами нашим жизненным опытом. Поэтому наша смерть неизбежно кажется нам крахом мира. И это при том, что мы спокойно созерцаем чужие смерти, воспринимая их как моменты длящейся жизни.
Наверное, это восприятие может измениться с расширением временных горизонтов активной жизни индивида. Если срок жизни станет сознательным решением человека, а не природным ограничением, то восприятие изменится.
Но космологическая модель мультиверсума пока остается для нас экзистенциальной проблемой. Если мы намертво привязаны к пузырьку в вакууме, который для нас является Вселенной, то это будет внутренне подрывать найденные нами смыслы.
Конечно, можно сказать, что общество не связано намертво с той или иной природной системой. Но это – только начало поисков мировоззренческого самообоснования человека в мультиверсуме.
